– Мой просит сильный прощенья! Я заметил, что соперники находятся в неравных условиях. – Херсир кашлянул в кулак и продолжил на норвежском: – Тормонд, дай свой шлем этому воину!

Тормонд сухо засмеялся. Он понял, куда клонит херсир. Этот днепровский увалень просто зальется по?том в его шлеме. Викинг рывком сдернул с головы бронзовый колпак и, подойдя к Почаю, нахлобучил его русу. «Нахлобучил» – иначе не скажешь, тем самым изрядно развеселив зрителей этого спектакля. Растерявшийся Почай крутил головой во все стороны, а Рыжая Шкура уже бежал на него, но неожиданно споткнулся и полетел лицом в песок. Снова взрыв смеха – это Хроальд подставил «ножку».

– Нельзя так, Эгиль! Я снова спас твою честь! – херсир смеялся, обнажив кривые зубы.

Пристыженный Рыжая Шкура застыл на месте, дожидаясь, пока соперник изготовится к бою. Но Почаю никак не удавалось зафиксировать шлем так, чтобы он не мешал в борьбе. Наконец, Эгилю самому надоело это представление, напоминавшее скорее веселое посмешище, а не поединок без права на милость.

Викинг сдернул с головы свой шлем, давая понять, что противник тоже может отказаться от защиты.

На берегу после этого жеста воцарилась тишина, даже Хроальд готов был признать поступок Эгиля мужественным, и на миг ему вдруг стало искренне жаль этого неудачника.

Противники снова сошлись, и на сей раз норманн крепко завладел инициативой. Он атаковал слева и справа, сверху и снизу, понимая, что нельзя давать русу ни единого шанса. После двух минут плотного боя Эгилю удалось сделать два обманных движения, завязав дубинку и топор врага на своем мече, он тут же вскинул щит и нанес жесткий, акцентированный удар умбоном щита в область плеча. Почай вскрикнул и выронил топор, правая рука повисла плетью. Отмахиваясь дубинкой, кривич попятился. Но Эгиль вновь сократил дистанцию боя, принял щитом очередной выпад и, не меняя рычага руки, коротко ударил кулаком, сжимавшим меч, кривича в зубы. Почай потерял равновесие и рухнул навзничь, и тут же острие клинка уперлось ему в горло.

– Мой не хочет твой убивать! – заговорил Эгиль на славянском и этим произвел серьезное удивление среди викингов, которые считали его плохим скальдскапером и козлетонистым певцом. – Но женщина одна, понимаешь? Стань мой тралл, я твой не стану обижать! – продолжал он, обращаясь к Почаю.

Неожиданно Тормонд, стоявший в нескольких шагах от места схватки, сдавленно выругался. Все посмотрели в его сторону. По заросшей щеке огромного норманна текла маленькая струйка крови. Струйка эта сочилась из небольшой царапины.

– Что это! – Тормонд, наклонившись, подобрал маленькую стрелу длиной всего в каких-то три пальца.

– Тормонд, не трогай рану и не слизывай кровь! – закричал Хроальд. – Огонь! Скорее клинок на огонь, нужно успеть прижечь! Эйнар погиб от такого же яда!

Но было поздно. Верзила Тормонд уже успел провести рукой по ране и слизнуть алые капли с кончиков пальцев. Буквально через минуту он грузно осел на песок и вылупленными, бессознательными глазами вытаращился на Хроальда.

– Обыскать берег! – заорал херсир. – Проверить каждый куст! Такой стрелой можно бить только с близкого расстояния! Он где-то здесь!..

Норманны горохом рассыпались по берегу, задыхаясь одновременно как от бешенства, так и от страха. Они рубили топорами вставшие на их пути молодые деревца и кустарник. Горячка продолжалась несколько минут, пока Хроальд не махнул рукой и не велел прекратить поиски. Никому из норманнов не пришло в голову обратить внимание на воду. Если бы это случилось, то внимательное око наверняка заметило бы маленькую тростниковую трубочку, едва торчавшую над поверхностью Днепра, и неспешно двигавшуюся вдоль берега к нависающим над водой кустам ивняка.

– Асы! – Хроальд, обнажив меч, ринулся к Почаю. Страшный взмах, отскочившие от зеркала клинка солнечные лучи. Но металл неожиданно встретился с металлом. Лязг! Короткое шипение. Это хариуха Эгиль внезапно подставил под удар херсира свой меч.

– Тралл мой, Хроальд! Я взял его в честном бою. И девушка моя!

Конунг, не говоря ни слова, сверкнул на Эгиля мутной медью безумных глаз и снова поднял оружие, но уже против сородича. Но стальные клещи сжали его запястье, не позволив пролиться крови.

– Нет, Хроальд! – Лицо Бьорна, словно вытесанное из скалы, возникло перед вождем. – Сначала мы должны похоронить Эйнара и Тормонда, как полагается, и срочно двигаться дальше. Потом решим, что делать с этими!

– Пусти меня, Бьорн сын Ульрика! – Хроальд задыхался от ярости.

– Нет. Не отпущу. Давай похороним наших сородичей и срочно уберемся отсюда. Мы еще слишком близко от Смоленска! За нами может начаться погоня.

– Чего ты так боишься? – Херсир, набрав полную грудь воздуха, шумно выдохнул. Это действие немного охолонило его.

– Ты сам знаешь. Эти, – Бьорн кивнул на Почая и Раданку, – стоят хороших денег. А Эгиль – наш сородич. Наш брат. Давай перерубим друг друга, а остатки пусть отбиваются от русов, которые непременно придут за своими.

– У русов нет войска. Я все видел сам и краем уха слышал, что оно ушло на Литву. В городе только полторы сотни стражи. Они не рискнут оставить город совсем без вооруженных людей и не смогут организовать настоящую погоню с таким числом, да еще мы пожгли их шнеки. Вдобавок скоро появится Харальд на восьми, а то десяти драккарах. Я все рассчитал, Бьорн. Думал так. Но выходит не все…

– Ты мудр, херсир! Но все же давай вначале отдадим почести Эйнару и Тормонду.

– Будь по-твоему. Но огонь держите, и пусть все время на нем будет раскаленное железо. Иначе мы все умрем. Давно, может два десятка лет назад, мы уже сталкивались с таким ядом. Неужели время возвращается?.. Если не прижигать рану, то смерть придет очень быстро.

– Сталкивались? – Бьорн ошеломленно распахнул глаза.

– Да. Тогда вот так же со мною стоял твой отец. Я поклялся, что найду убийцу и отомщу за него. Но не нашел. Я даже пробовал использовать деньги, но все, чего я смог добиться, – это узнать имя убийцы. Его звали Абарис!.. Но прошло много лет. Абарис уже тогда был преклонных дней… Неужели чаша Гуннхильды ходит по кругу?

Для проводов боевых товарищей викинги решили использовать долбленые лодки врага. Они поместили в них трупы Эйнара и Тормонда, обложили сухими ветками, к ногам привязали камни. Сложили в лодки боевое оружие, принадлежавшее убитым, доспехи и те нехитрые вещи, которые викинги брали с собой в походы, дабы не забывать о родном очаге. Затем подожгли и оттолкнули от берега. Уже через сотню шагов ярко горящие долбленки стали разваливаться и с шипением уходить под воду. Вскоре все закончилось, и величественный Днепр вновь спокойно понес свои воды на закатное солнце.

Смеркалось. Хроальд поднялся на «Хрофтотюр» и, распинывая сидящих на палубе траллов, прошел на корму. Снял шлем и положил его на полку у руля. Погрузившись в свои думы, он смотрел на закат, полностью отгородившись от реальности. И только глухой стук и последовавший за ним всплеск вывели херсира из этого состояния. Непроизвольно бросив взгляд на рулевое весло, он увидел, что шлема на полке нет. Его шлем, его гордость, его боевой товарищ, ни разу не подводивший херсира, шел ко дну, тускло поблескивая в воде начищенным налобником.

– Чума меня забери! – Конунг сплюнул с досады.

Выросший из ниоткуда Бьорн похлопал херсира по плечу:

– Ничего. Я достану, – и стал развязывать боковые ремни доспеха.

Ишута сидел по горло в воде и зорко следил за действиями неприятеля. Когда конунг норманнов поднялся на судно, волхв беззвучно, как учил Абарис, поплыл к кормовой части. В угасающем свете дня он был практически незаметен, да и самим викингам не приходило в голову следить за днепровской водой, достаточно холодной в мае и вдобавок веющей мистическими тайнами.

Шлем херсира заманчиво поблескивал на рулевой полке. Волхв осторожно подтянулся на одной руке, держась за скобу, а другой, что сжимала посох, ударил по шлему. Потом затаился под нависшим над водой деревянным хвостом дракона.